В колонию отправились только четверо: судьба школьных стрелков в России

Ровно год назад, 11 мая 2021 года, произошла трагедия в Казани: в половине десятого часа утра бывший ученик гимназии № 175 Ильназ Галявиев вернулся в родную школу с ружьем и открыл стрельбу. В результате нападения 9 человек погибли, еще 21 госпитализировали. Не прошло и полгода, как в Перми стрельбу открыл студент Тимур Бекмансуров — погибли 6 человек, 47 пострадали. Оба стрелка все еще находятся под следствием, но им уже провели психолого-психиатрическую экспертизу — и Галявиева, и Бекмансурова суд признал вменяемыми. То есть суд считает, что в момент преступления они осознавали свои действия и могут нести за них ответственность.

Вменяемыми «школьных стрелков» признавали и раньше. В Российской Федерации принудительным лечением закончились четыре аналогичных нападения, еще три — самоубийством на месте преступления. Остальных признали вменяемыми и отправили в колонию. Мы поговорили с врачами и адвокатами, чтобы разобраться, почему схожие, на первый взгляд, преступления приводят к разным приговорам.

О «ненормальности» школьных стрелков, как правило, говорят после каждого происшествия — люди ищут оправдание поступкам, которые не укладываются в голове. Подливают масла в огонь и сами стрелки — Ильназ Галявиев сразу после задержания сообщил, что два месяца назад осознал себя богом, а Тимур Бекмансуров за несколько секунд до нападения опубликовал на своей странице во «ВКонтакте» полный ненависти пост, в котором признавался, что с детства любил причинять боль. Однако простых заявлений обвиняемого о собственной ненормальности суду недостаточно. Более того, даже наличие психического расстройства не делает человека невменяемым.

— Даже страдая каким-то расстройством, человек может быть вменяемым, потому что отвечал за свои действия, — говорит психиатр Артем Гилев. — [Невменяемым его признают], если человек действовал, например, под руководством голосов. Когда ему голос бога или сатаны приказал: «Убей». И он пошел и сделал, убил. Здесь, естественно, человек не мог отвечать за свои действия и руководить ими, потому что он находился в состоянии психоза. А если у человека какое-то расстройство личности и он кого-то убил, потому что что-то ему не понравилось, хотелось выместить свою злобу, но при этом он понимал, что убивать нельзя, что это живой человек и это деяние наказуемо. То есть человек мог отвечать за свои действия и руководить ими, но не стал.

Медицинское заключение не является единственной основой для судебного решения. Данные экспертизы учитываются в совокупности с другими доказательствами.

— Даже если экспертиза показала, что человек был невменяемым, суд решает, какое доказательство какую силу имеет, — говорит адвокат Виктор Запрудский. — И по совокупности оценки доказательств выносится приговор, оправдательный или обвинительный, более строгий или более мягкий. Суд может не учесть экспертизу, может назначить дополнительную экспертизу, может допросить экспертов.

Запрудский защищал одного из первых в современной России школьных стрелков — на тот момент девятиклассника Михаила Пивнева, в результате его нападения на школу в Ивантеевке пострадали четыре человека. За покушение на убийство двух и более лиц, совершенное общеопасным способом, и хулиганство с применением взрывчатых средств его приговорили к 7 годам и 3 месяцам лишения свободы. Экспертиза и суд сочли юношу вменяемым.

Заранее предсказать на основании каких-либо открытых данных, какое заключение будет получено по результатам экспертизы, невозможно: эксперты делают заключение на основании осмотра, документов, свидетельских показаний, всего, что предоставили психиатрам органы следствия и суд. Кроме того, обвиняемого в течение месяца наблюдают в стационаре. Таким образом, подтвердить или опровергнуть решение экспертов может только новая экспертиза, которая получит те же или более широкие данные.

Почему комиссия приняла то или иное решение, широкой общественности могут не сообщать: эта информация является одновременно и медицинской тайной, и тайной следствия. Официально суд заявил, что в случае Галявиева, причиной трагических событий явилось его стремление «подражать действиям неформальных представителей одной из деструктивных субкультур, сведения о которых он почерпнул из сети Интернет, скопировав их поведение при нападении». Название деструктивной субкультуры суд не упоминает, но, вероятно, имеется в виду то, что генпрокуратура называет движением «Колумбайн». В феврале 2022 года Верховный суд признал его террористическим.

— В социальных сетях создаются тематические группы так называемого скулшутинга, осуществляется психологическая обработка по снятию у молодежи и подростков морального запрета на применение насилия и совершения убийств, — об этом тогда заявлял официальный представитель Генпрокуратуры РФ Андрей Иванов. — Под воздействием насильственной идеологии «Колумбайна», а также массированной пропаганды скулшутинга, его участники совершают резонансные нарушения террористической и общеуголовной направленности.

Однако, с точки зрения врачей, причин агрессивного поведения подростков и вооруженных нападений в школах может быть больше.

— Подростки живут в обществе, в котором уже длительное время, особенно в течение последних двух лет, нарастают тревога, напряжение, страх. Вначале это напряжение было обусловлено страхом пандемии новой коронавирусной инфекции, сейчас напряженность обусловлена военными действиями. Многие молодые люди растеряны, они считают, что у них нет будущего, они не видят смысла жить дальше, — говорит психиатр Светлана Полубоярских. — Дальнейшие действия зависят от того, насколько устойчива психика у человека, насколько он может контролировать свои эмоции и управлять ими. За последние два года увеличилось количество подростков, у которых развиваются расстройства эмоциональной сферы — тревожные, депрессивные состояния. Многие болеют тяжело, по-взрослому, с проявлением аутоагрессивных (суицидальных) действий. Но есть и такие пациенты, агрессия которых направлена вовне, на ближайшее окружение.

Доктор говорит, что, как правило, такие молодые люди имеют личностные особенности: возбудимость, эмоциональную неустойчивость либо склонность к ограничению контактов со сверстниками, отсутствие близких друзей, с кем можно разделить переживания. У таких молодых людей хроническое напряжение в обществе и ближайшем окружении приводит к развитию эмоциональных нарушений, которые проявляются, в частности, желанием убивать.

Светлана Полубоярских полагает, что влияет на детскую и подростковую агрессию не только общее напряжение в обществе из-за военных действий, но и то, как о них разговаривают с детьми.

— Это противоестественно — посвящать детей в военные действия. Я когда вижу детей в военной форме, то мне просто тревожно становится за то, как сложится будущее этих детей, — говорит Светлана Полубоярских. — После детских утренников, когда их одевают в военную форму, военные действия для них представляются каким-то развлечением. Исчезает то горе, которое война принесла. И думаю, что это может способствовать тому, что кто-то проявит интерес, но неправильно поймет ту позицию, которую им стараются донести. Если детям так будет подаваться тема военных действий, это спустя время может привести к росту стрельбы в образовательных учреждениях.