В Петербурге спустя 20 лет нашли останки журналиста Максимова. В его убийстве признался полицейский

Петербургский журналист Максим Максимов пропал летом 2004 года. Спустя 20 лет — 19 декабря 2024 года — сотрудники Следственного комитета и МЧС начали раскопки останков, а место указал арестованный полковник полиции в отставке Михаил Смирнов. Подробности — в материале журналиста «Фонтанки» Евгения Вышенкова.

История расследования убийства громадна и мучительна. Репортер «Фонтанки», АЖУРа пропал 29 июня 2004 года. За 20 лет об этом созданы медиагоры (даже ссылки на прошлые материалы вставлять не стану). Компилировать всё — неуважение к товарищу, неестественно дотошной работе последних следователей и, поймите, — к признанию убийцы.

Около 12 часов 19 декабря Смирнов вышел из служебной машины в наручниках, увидел меня, покосился на конвой, ему кивнули. Он подошел ко мне, посмотрел в глаза и медленно произнес: «Вот и пришло, Евгений, время поговорить нам по-настоящему».

Я уже знал, что он дал показания, на которые никто не рассчитывал. Знал, что он попросил разрешения сказать это мне лично. Я протянул ему руку: «Вот и пришло, Миша».

Вокруг стояли сотрудники Следственного комитета, ФСБ, курсанты МЧС, рабочие, адвокат. Следователь скомандовал начинать. После положенных фраз о начале следственного эксперимента, вопросов к Смирнову, готов ли он указать место захоронения Максимова и так далее, все двинулись по проселочной дороге в лес.

Техника загудела и пошла за нами.

А лет десять назад (вроде десять) я сидел в китайском ресторанчике напротив полковника Смирнова. Встретились впервые, а я уже настолько разуверился в официальном обвинении Смирнову, что мы смотрели друг на друга спокойно. Со стороны это выглядело как встреча двух уставших.

«Миша, ты понимаешь, что я всё знаю, и я понимаю, что ты всё понимаешь. Ты никогда не скажешь, где тело», — это практически моя цитата. Он промолчал, а я перевел беседу в анекдот: «Ну а вообще, как дела?» Михаил Смирнов рассказал мне о какой-то реализации в Северо-Западном МВД, где он служил в коррупционном отделе.

— Интересно? — переспросил он, будто между нами не было смерти.

— Очень, — улыбнулся я.

Заставили бы вспомнить всю дистанцию поиска Максимова, отмахнулся бы. Будем перепрыгивать от важного к важному.

После исчезновения Максима летом, уже ранней осенью нам стало понятно, как оно всё случилось. Максимов готовил очередной материал о провокации Смирнова в отношении таможенника — тому буквально всунули взятку. К тому же изъятый «мерседес» оказался в распоряжении Смирнова. Примерно так, детали смахнем. Максимов увлекся, даже встречался со Смирновым, почуял аналогичные эпизоды, но не понимал, с кем имеет дело.

Это стало причиной.

Дальше схема сработала так.

Вечный агент и провокатор Смирнова Исаев, подвязанный на каких-то непонятных СМИ, вышел на Максимова, предложив поучаствовать в каких-то проектах. Пригласил Максима на встречу. Они пришли в дом на Фурштатской, 26. Исаев завел его в подвальное помещение, но там был не офис, а баня.

Войдя, Максимов всё понял: его встретили Смирнов, оперативник Пятов и еще двое — Меликсетов и Мещеров. Эти были в прямом смысле уголовные рожи. Максим крикнул: «Что здесь происходит?!» Он был крупный парень, высокий, килограммов под сто. Не спортсмен, но с духом. Смирнов его задушил болевым приемом (я был уверен в этом). Смирнов маленький, жилистый, упертый, мастер спорта по дзюдо. Может, остальные и помогали, но только если держали ноги. Максим был обречен: Смирнов заранее купил рулон толстого полиэтилена, куда завернули тело и запихнули в багажник служебной «шестерки». «Форд» Максимова перегнали к гостинице «Санкт-Петербург» и вчетвером на двух тачках — в сторону Выборга. Айда закапывать.

Мы — журналисты — не одни раскапывали доказательства. Ситуацию искренне приняли несколько сотрудников уголовного розыска и ФСБ. Они работали совершенно в других подразделениях, но по первому зову неформально доставали мне сведения, распечатки телефонов, пейджеров. А когда я заходил в опасные адреса, страховали. Им никто не приказывал, более того — это было как бы нельзя. Вплоть до наказания. Ведь возбуждено уголовное дело, есть оперативно-следственная группа, контроль имени общественного резонанса. Чушь. Не оттого, что кто-то не хотел раскрыть или саботировал. Просто так уж вышло, что делом занялись импотенты, да еще с воспаленным самомнением. Расскажу кусочек.

Заискрило на следующий год после исчезновения Максима. Я зашел в уголовный розыск Центрального района. В кабинете сидело человек пять. Начал излагать свою версию и тут понимаю, что подозревают меня. Минуточку! И слышу — я Максимова спрятал для того, чтобы устроить в прессе шумиху, а потом геройски его освободить. Помню, вскочил и чувствую: теряю контроль — рука сейчас на автомате выскочит и кому-то выйдет минус нос. Хорошо, опер молоденький меня схватил за плечо и вывел из кабинета. А напоследок я кое-что неласковое высказал. Покушение на сотрудничество рухнуло.

Пропускаем полсотни страниц…

Наконец я пошел за первым соучастником — за Меликсетовым. Собрался, сгруппировался, заручился «рекомендациями» авторитетных персон «Бандитского Петербурга», поднялся по лестнице, звоню в его квартиру, мне открывают, а там толпа братвы. Один краше другого. Не то чтобы упал в обморок, но агрессивно качать тему не стал. А они внимания на меня не обращают… идут поминки. Этот Меликсетов сдох от наркоты. Повезло-то как.

Перелистываем.

Помню хозяина той бани на Фурштатской. Знатный угонщик. Встретились. Его текст был прелестен: «Женя, все знают, как я зарабатываю. Зачем мне какие-то журналисты? Эту баню я сдал ментам, чтобы они с девками культурно отдыхали. Всё расскажу, но про Максимова ничего не знаю. Подписывать ничего не буду. У меня репутация! Не втягивай меня в грязь».

Следующая сцена — лучшая. Напоминает момент истины.

Со вторым уголовником — Мещеровым — я долго водил хороводы, а он мне еще дольше врал. Погода в тот день была солнечная, и я предложил ему прогуляться возле станции метро «Чернышевская». Идем мы, значит, по Фурштатской, делаем вид, что друг другу верим. Подходим к дому 26, предлагаю заглянуть во двор, и вдруг Мещеров подпрыгивает: «Я дальше никуда с тобой не пойду!» — «Успокойся ты, посмотри — напротив консульство США, тут на одном квадратном метре по сотруднику наружного наблюдения». — «Не пойду!» Я ему в харю и говорю: «Рустам, а ты сейчас написал явку с повинной».

Мещеров решил, что в бане его ждут мои друзья, как они ждали Максимова. Чуть позже он дал показания: Меликсетов страховал Смирнова, и, скорее всего, Максимова задушили в соседней комнате, а он с оперативником Пятовым лишь помогал запихивать труп в багажник машины Смирнова.

Мещеров показал территорию, куда они вчетвером приехали копать яму. Потом копали мы.

Месяц, не меньше. Нам помогали поисковый отряд, ребята из МЧС, наемные мигранты, поисковики, спецы из Минобороны с диковинными секретными дронами, способными улавливать человечину под землей. Всё изрыли — пусто. Уже через годы, порой проезжая мимо по трассе, сворачивал на ту дорогу, бродил. Ям столько, будто с войны еще остались.

Что касается места, то Смирнов и Пятов зарывали Максимова, а двум подручным показали другое место. Вот мы не там и рыли.

Тем временем в деле ничего не происходило. Андрей Константинов встречается с высокими и высочайшими чинами, убеждает, сует им наши обзорные справки, они искренне возмущаются, брались толкнуть кого надо — тишина. Как тут не заняться конспирологией? И вдруг.

В 2006 году Генеральная прокуратура по Северо-Западу арестовывает Смирнова, Пятова и еще одного сотрудника (он непричастен к убийству Максима). Им вменяют системный подброс взяток чиновникам и таким же милиционерам. У нас такая радость, такая приятность, мол, вот-вот следствие доберется до Максимова. Но обстоятельства издевались над фантазиями.

В 2007 году присяжные подчистую оправдали всех троих. Потому что: наконец-то нашлись честные менты, любым способом сажающие казнокрадов, а продажные чекисты им мстят. Так решило коллективное сознание обывателя. Оно всегда на стороне Бэтмена, и Смирнов вновь стал грозой коррупционеров. Внутри него всё было сложнее.

Миша всегда ходил в потрепанных ботинках, выцветшем светлом костюме, а ездил на «копейке». То была не маскировка. Он реально чокнутый.

Смирнов пришел в МВД в 1990-м, добровольно нырнул в Чечню, контужен. Всегда спокойный, незаметный, с таким перед сном разговаривать полезно. А хватка как у удава — если возьмется за кого, то медленно-медленно сжимает в оперативных объятиях. Не забудет, не простит. Помните, ходил миф про «Белую стрелу» — силовиков, бессудно истребляющих бандитов? Во-во-во.

Прошли годы.

Убийство Максимова превратилось в воспоминание. В тень в пасмурную погоду. По умолчанию мы решили, что Смирнов заколдован. Порой ко мне обращались властные службы, я копировал пухлую папку документов, показаний, технических выкладок и отдавал с безразличием: «На! Если делать нечего».

У нас в редакции висела фотография Максимова. Я ее снял. Не мог каждый день проходить мимо и смотреть на свое и государственное бессилие.

Пропускаем несколько глав…

Года полтора назад (а может, чуть раньше) появляется следователь-криминалист СК по СЗФО Мазуренко, берет дело в свое производство. Рядом встает следователь Пименов. Ну еще одни. Начинают складывать-перекладывать пазлы. Я настолько устал от подобного. Никакого энтузиазма. Присмотрелся, вижу — редчайшие характеры, по миллиметру восстанавливают картину. Как реставраторы по точечкам. Чудеса… Но не верю. Однажды я им об этом так и сказал.

Трупа, говорю, нет. А Мазуренко: «Дожмем». А я в небылицы не верю. Без обид.

Ровно через 20 лет, день в день исчезновения Максима они закрывают Смирнова по обвинению во взрыве бизнесмена в июне 1998-го. Требуется написать «по версии следствия», но раз сегодня Смирнов признал, то без юридических вывертов: шла война за активы порта, группировка некоего Серикова изничтожала группировку некоего Новикова, а Смирнов был крестным ребенка Новикова. Смирнов в форме сотрудника ГИБДД остановил машину, типа проверил, а через минуту в салоне сработала бомба. Один — в кашу, двое — в реанимацию. При аресте в суде он под камеры заявляет: «Невиновен. Боролся с гадами всеми правдами. Обидно». Молчит. Кто бы сомневался.

Один я из немногих, кто понимает Смирнова. С точки зрения его картины мира он прав. Ему достаточно классового сознания — долой закон, да здравствует справедливость. Кто не согласен — смотри фильм «Брат».

На обыске у него вздрогнули — не нищий, но из роскоши только чуть ли не советские обои. Последнее время он работал в службе безопасности оборонного предприятия, иногда звонил мне, переживал за военные заказы. Я слушал и думал, как дивно сложен наш мир.

Все эти месяцы я часто высказывал следователю: Миша не признается. Когда Мазуренко 18 декабря сообщил мне: «Мы найдем Максимова», ответил: «Вячеслав Владимирович, да вы ведьмак… без колдовства здесь никак».

18 декабря Смирнов сообщил следователю, что он признаёт взрыв и: «Я покажу, где закопан журналист Максимов». И показал. И я покажу точку.

За 19 и 20 декабря войсковая операция не принесла успеха. Будут копать дальше.

23 декабря, опять копают. Но это уже не про доказательство. Следственный комитет искренне хочет вместе с нами похоронить Максима. Мать его умерла.

Двадцать лет. Покаяние или проклятие Смирнова — «ухожу от вас на СВО». Вопрос. Он не про то, чтобы взять да ответить. 25 декабря останки Максима нашли.